пусть в шестнадцать спорят, когда конец.

как сурова мама, как чёрств отец.

если в двадцать пять да не под венец,

то списать в кладовку.

пусть в шестнадцать верят, что старость — вот.

кому есть за тридцать, тот не живёт:

скучный быт, неправильный бутерброд,

в Соль-Илецк путёвка.

обещай, что будет у нас не так.

до краёв заполнив бензином бак,

мы поедем в Хельсинки и в Судак

на исходе лета.

не сгорим от офисной суеты.

не нырнём в ток-шоу, разинув рты,

как на берег брошенные киты.

не наложим вето

на свои мечты и свои «хочу».

нам исполнить будет их по плечу,

если в день рожденья задуть свечу,

и молчать об этом.

а когда появится дочь ли сын,

мы втроём сумеем достичь вершин.

сокровенных, горных, больших вершин,

но нам будет мало.

это просто вечный круговорот,

у ребёнка будет свой бутерброд,

будет дом и, может быть, огород.

к югу от Гватемалы,

в Коста-Рику, Мексику, Эквадор

улетим тогда, станем пить кагор,

купим особняк у подножья гор

и гамак повесим.

ты набьёшь картинку себе на грудь,

я издам роман «прочитай/забудь» -

«50 оттенков чего-нибудь»,

сделав шуму в прессе.

пусть другие верят, что жизнь скучна.

мы с тобой её проживём сполна,

она будет празднична и длинна,

и не важно даже, что за страна,

лишь бы только вместе.

Женщину нельзя обижать. Порой Она бывает колючей, как шипы, за которые нельзя ухватиться, чтобы не поранить себя, казалось бы, что нельзя ее обнять, но это сделать нужно через боль! Любая рана на мужском теле затянется, а поступок женщина будет помнить всегда. Когда она ему доставляла своим присутствием пытку, а он ради нее эту муку стерпел и пересилил желание ударить ее сильнее и сбежать. 
Женщина помнит каждый побег от нее. Каждый удар. Каждую слабость. Мужчине постоянно кажется, что она все забывает, раз не возвращается в прошлое и не напоминает о том, о чем не хотелось бы говорить. Она все помнит. Она все видит. Она все чувствует. 

Женщина — это человек, и пусть в мужском мире ее слово весит меньше, чем мужское, но она, жертвуя своим телом, своей красотой — приносит в этот мир других мужчин. 
Ее можно уважать хотя бы за это… 

Мужчина сильный. Спора нет! Но женщина — это существо, которое выбирает сильного для того, чтобы родить от него еще сильнее. Чтобы самой быть слабой. 
Чувствовать себя… 

Она бывает невыносимой, нетерпеливой, бросает громкие слова там, где можно разговаривать шепотом, слова которые ранят душу. Которые задевают достоинство. Слова, которые убивают без ножа. 
Она хочет, чтобы он ее услышал. Она хочет, чтобы он ее понял. Ей смертельно необходимо, чтобы он ее обнял и успокоил. Прижал к груди и вытер с ее лица слезы. 
Женщина слабая. И ее слабость в том, что она зависима от эмоций и чувств. Нет более эмоционального существа на всем белом свете, чем женщина. Пока она чувствует — она жива. Пока в ней пробуждается буря — она женщина… 

Не убивай в ней женщину! Не заставляй ее ничего не чувствовать… 

Она будет не только спокойной и тихой, но и мертвой. К тебе.

Не рассказывай мёртвому о живом: 

о ромашках, выросших на лугу, об огромной рыбе в потоке волн, 

о следах, оставленных на снегу. Не шепчи о том, что взошла заря, 

окунув в янтарь полотно полей, как в ночи глухой светлячки горят, 

а в лесу тихонько журчит ручей. Не рисуй словами морской простор, 

где салаку выловил альбатрос, те места, где острые шпили гор 

в поднебесный врезались купорос. При себе оставь и жару, и стынь, 

и дыханье ветра в густой траве, потому что мёртвый давно остыл 

ко всему живущему на земле. 

 

И о том не надо, как гаснет свет за закрытой дверью в полночный час, 

как тела сливаются всё тесней, погружаясь в сладостный жар и чад. 

Это есть табу, о любви — молчок, дай себе зарок не болтать о ней. 

Кровь по венам мёртвого не течёт, не тревожь того, что лежит в земле. 

 

Сохрани в себе и тепло, и лёд, поцелуй, объятие, пыл и дрожь. 

Пока солнце делает оборот, уходи с погоста, костей не трожь. 

Отпусти к червям, в чернозём и дёрн, не шепчи о том, что теперь нельзя. 

Пусть слова любви порастут быльём, говори с другими, храни заряд. 

Не рыдай, упрямо давись комком, рукавом толстовки глаза утри. 

Не рассказывай мёртвому о живом, 

ни о чём мне больше не говори.

«Каждое утро Матильда берет красный фломастер, идёт в ванную, берет мой дезодант Hugo Boss (я рос в 90-е, извините) в красной банке и очень аккуратно красит его — красным по красному.

Потом прячется, ждёт, пока я заору, что блядь опять все руки нахуй красные что за блядь, после чего танцует и хохочет. Ритуалы позволяют нам с мириться с тем, что человеческая жизнь коротка и лишена смысла.»

и как ни щурься — не видно края; все терпят — и я держусь. здесь словом гладят и убивают, а где возвращают пульс? вот новый голос кричит за дверью «запри», и потом «замри».

у нас сугробы лежат в апреле

и у людей

внутри.

Как подсолнух в полях, 

Я к тебе повернусь. 

По орбите моих 

Летне-пасмурных глаз 

Я прозрачной слезой, 

И в правдивую грусть 

Упаду. Я в осколках стекла 

Перелив листьев роз - 

Мои губы молчат. 

И гроза начинает песнь. 

Ты корнями пророс. 

Вот и птицы летят. 

Скоро будет мороз- 

Ная спесь. 

Вот и птицы летят. 

Знойной музыкой град 

Плачет издалека. 

А пока... 

Скоро будут дороги 

Во льду и снегу. 

Я опять возвращаюсь домой. 

Как цветок, ищу свет, 

Без тебя не могу. 

Возвращайся 

Скорее 

Со мной.

Вкратце: ему плевать. 

Пока ещё никто в этом мире внятно не объяснил, во что конкретно влюблён человек. Но это нечто компенсирует ваши кривые ноги и большие носы.

И поверьте, когда он о вас думает, то не вспоминает моменты, где вы красиво выгибали спину. Скорее всего, он этого даже не заметил. 

Скорее всего, он будет вспоминать момент, когда вас увидел. 

Я не помню, как продолжались мои отношения, но чётко помню первый момент: руки в карманах, улыбка, запах. 

И странное ощущение узнавания, будто я знала этого человека в альтернативной вселенной, а теперь вижу его идущим мне навстречу. 

Этот момент всплывал в памяти сотни раз. 

После него все остальное — лишь дополнение безупречного для меня образа. 

О каких недостатках тут можно говорить? Все, что дальше первого впечатления — сущий прах под ногами. 

Чтобы вы не думали, будто я тут растеклась пустыми соплями, приведу пруф. 

Бодлер был холодным циником и люто ненавидел баб. 

Пока не влюбился как идиот. 

Но главное, в кого. 

В гаитянку, которая будучи с ним в отношениях, открыто трахалась направо и налево с каждым встречным. 

Он как бешеный марал бумагу стихами, и я хочу, что вы заценили самый популярный, посвящённый ей: «Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны

Полуночи дитя, мой идол роковой.

Ни опиум, ни хмель 

соперничать с тобой не смеют, демон мой. 

Ты — край обетованный». А?

Так видит по-настоящему влюблённый человек. 

Именно так он и должен видеть. Каким бы чудищем вы себе ни казались.